Важно подобные вопросы воспринимать с максимальной отчетливостью, потому что в текстах, посвященных искусству отдельных художников, такого рода психологические выводы и объяснения – сознательно или непроизвольно – появляются постоянно и причем в форме невероятно небрежной и не выдерживающей никакой критики. Изменить подобное можно лишь тогда, когда придет понимание того, что данные вопросы – это вопросы, принадлежащие психологии (возрастной психологии, психологии расы, типов и т.д.) и должны обретать ответ на почве и посредством современной психологии, а не при помощи навыков и привычек некоей фантастической и вульгарной психологии. А строгая решительность в постановке подобных вопросов нужна в таком случае не только для того, чтобы рассеять сомнения со стороны соответствующих дисциплин.
Из всех вышеназванных и еще не названных, но возможных вопросов, только один, как я это вижу, в настоящий момент может быть разрешен достаточно удовлетворительно: определенные и, насколько это понятно, по возможности вневременные психические типы в своем художественном творчестве являют совершенно определенные особенности, на которые можно указать и которые находятся в строгой корреляции с тем психически-физическим типом, к которому принадлежит данный человек. И напротив, до сих пор не удалось обнаружить однозначную зависимость между чертами художественных произведений и принадлежностью к той или иной расе.
И до тех пор, пока нет возможности с достоверным основанием заключить из предлагаемого произведения расу его творца, излюбленное объяснение особенностей, например, архитектуры Борромини из того обстоятельства, что он был «северянин», будет всего лишь признаком несостоятельной критики. И в столь же малой степени мы пока в состоянии из предстоящего нам произведения сделать заключение о возрасте того, кто его породил. Хотя и возможно – опять-таки без уточнения касательно видоизменений стиля эпохи – выявить в группе произведений более ранние и более поздние (в определенных границах). Но принадлежат ли ранние произведения двадцатилетнему человеку или сорокалетнему, а поздние – тридцатилетнему или шестидесятелетнему – для таких заключений мы пока лишены приемлемых оснований. Вопросы исторические – касательно ранних-поздних произведений – и в этом-то все дело – совершенно не схожи с вопросами психологическими – относительно произведений юности-старости.