Рут Уэбб. Эстетика сакрального пространства
ЭСТЕТИКА САКРАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА: НАРРАТИВ, МЕТАФОРА И МОТИВ ДВИЖЕНИЯ В ЭКФРАСИСАХ ЦЕРКВЕЙ
Введение: проблемы описания
Приступая к описанию интерьера церкви Святой Софии в Константинополе, Михаил Диакон, живший в XII веке, сетует на сложность задачи: едва ли кто может описать в словах (заключить в дискурс) столь обширный и разнообразный предмет . Конечно, его жалоба — очень знакомое общее место риторики, часть ритуального captatio benevolentiae оратора. Но, как и во многих топосах, в нем содержится важная истина: описание, изображение визуального посредством слова, — труд сложный и поднимающий множество вопросов.
Например, до какой степени возможно изобразить материальный объект в таком нематериальном, интеллигибельном материале-посреднике (medium) как язык? Как можно изобразить [описать] какой-либо статичный трехмерный объект в материале, который раскрывается во времени? Как может человек изобразить в словах целостность визуального опыта — бесконечное разнообразие цвета, глубину пространства, фактуру, свет и тень, открывающиеся зрителю при лицезрении даже простейших предметов? Чем больше задаешься этими вопросами, тем более оправданной кажется жалоба Михаила, так же как и слова патриарха Фотия, который в X гомилии сетует, что церковь Богоматери Фаросской превосходит каноны жанра (νόμοι) экфрасиса, или слова ритора II века Элия Аристида, который говорит о том, что город Рим слишком грандиозен, чтобы видеть его, не говоря уже о том, чтобы описывать . Несомненно, словесное описание никогда не может быть совершенно адекватно объекту, которому оно посвящено.
В этом наблюдении, быть может, и самоочевидном, скрыт важный смысл: любое описание подразумевает отбор деталей, которые будут в него включены . Сверх того, линейное развертывание [письменного] текста — и, в еще большей степени, устного дискурса — требует наложения темпорального порядка, «очередности» на исходный материал, в реальности воспринимаемый зрителем одновременно. Потому что, хотя произведение искусства или архитектуры может переживаться последовательно, по мере того как человек проходит через здание или, рассматривая сцену, переводит глаза с одного на другое,— единственный взгляд вбирает в себя больше, чем может выразить отдельное высказывание . Эти и другие связанные с ними проблемы были ярко освещены в современной критике, но они имеют отношение к чтению дескриптивного письма любой эпохи. Как подсказывает «топос неадекватности», можно увидеть, что в классической [античной] и византийской риторических традициях, хотя они пользовались не столь точными терминами, были предвосхищены наблюдения современной критики. Как бы то ни было, в настоящем контексте интереснее всего именно особый отклик на проблему, который мы находим в византийском экфрасисе.
В этой статье я рассматриваю литературные проблемы, связанные с описанием предмета столь сложного, по своему внешнему виду и функции, как церковное здание, и отмечаю некоторые стратегические хитрости, которые использовали авторы экфрасисов для преодоления подобных затруднений. До некоторой степени эти хитрости укоренены в классической риторической традиции экфрасиса, которых я касаюсь вкратце.
Но описание интерьера здания, исполненного столь сложного символического значения, как церковь, явилось новой задачей, для которой не было непосредственного прецедента в классической традиции, поэтому особенно интересно рассмотреть, как византийские авторы приняли этот вызов. Настоящая статья,— в первую очередь, очерк эстетики литературных и риторических изображений сакрального пространства, сосредоточенный вокруг тех определенных отрывков или аспектов произведений, которые мало говорят нам о конкретном строении зданий и многое — о том, как о них могли писать, и, возможно, как они воспринимались [современниками].
В моем обзоре я остановлюсь на описаниях двух наиболее значительных памятников Константинополя — храма Святой Софии и церкви Святых Апостолов. В VI веке восстановление церкви Святой Софии Юстинианом было впервые воспето Прокопием Кесарийским, и вскоре — Павлом Силенциарием . Шестью веками позднее Михаил Диакон восславил «вечную новизну» здания в речи, сочиненной, возможно, на его освящение . Стихотворный экфрасис церкви Святых Апостолов и семи чудес Константинополя, написанный в X веке Константином Родосским, был посвящен Константину VII . По какому случаю был сложен прозаический экфрасис церкви Святых Апостолов, написанный Николаем Месаритом, неясно . Полезно сравнить эти произведения с другими примерами экфрасиса. Экфрасис, включенный в панегирик построенной Паулином церкви в Тире стоит у истоков традиции экфрасиса церковных зданий и по этой причине заслуживает особого внимания. Энкомии Хорикия Маркиану содержат в себе ценные комментарии к проблемам описания, также как и гомилии Льва Мудрого и Фотия, прославляющие восстановленные или только что построенные церкви.
Экфрасисы церковных зданий традиционно были [для исследователей] источниками информации для реконструкции и зеркалами реалий, которые они описывают . В случае церкви Святых Апостолов полное разрушение самого памятника сделало необходимость подобного чтения особенно острой. Но проблемы, связанные с таким чтением «для справок», общеизвестны ; измеренные меркой «объективного описания», экфрасисы, как правило, оказываются недостаточными. Так или иначе, вопросы, поставленные в начале этой статьи, говорят о том, что «объективное описание», хотя и является полезным рабочим понятием, не самоочевидно и проблематично. Даже сугубо информативное описание в путеводителе подразумевает жесткий отбор деталей, которые будут выражены словами . Такой отчет может содержать поддающиеся проверке высказывания о материальных элементах конструкции, с указанием размеров и ориентации, с использованием технической терминологии, и все-таки многое в нем будет опущено. Любое описание требует отбора и упорядочения деталей, согласно правилам языка.
В этом смысле можно утверждать, что все описания, а не только принадлежащие византийским авторам, суть зеркала, которые должны некоторым образом «искажать» предметы. В то же время, самим актом отбора, упорядочения и презентации материала они могут действовать как своего рода комментарии к описываемому. Чтобы увидеть, каким образом эти экфрасисы могут быть наилучшим образом использованы в отношении памятников, к которым они относятся, несомненно, важно обращаться с ними как с текстами, имеющими свою собственную логику и организующие принципы . Если мы прочитаем их в этом свете, то различие между теми словами и фразами, которые относятся к материальной наружности зданий, и теми из них (часто отсекаемыми как «риторические украшения»), которые относятся к другим, невидимым аспектам, станет менее значительным.
Литературный подход к экфрасису может способствовать изучению эстетики с двух точек зрения. Прежде всего, он может помочь нам понять сами эстетические законы описания, распознать риторическую стратегию, выбранную авторами для представления предмета своим слушателям. И есть более сложное измерение: эти отдельные тексты имеют определенное отношение к материальному объекту и часто — к конкретному событию ; понимание их литературной формы может прояснить это отношение и, возможно, свидетельствовать о художественных достоинствах этих зданий, не всегда материальных, видимых, но которые, однако, могли быть поняты и высоко цениться. Именно по этой причине я решила рассмотреть эти тексты, охватывающие промежуток в шесть веков, в одном очерке: все они обнаруживают одни и те же проблемы описания и разделяют одну и ту же стратегию вербального изображения.
читать текст
